Эривань: приармянивание чужих территорий

История – наука, которая требует точности. Однако точности в ней достичь трудно, особенно если речь идет о событиях, случившихся сотни и тысячи лет назад. Поэтому о времени основания того или иного города историки говорят осторожно и допускают погрешность иногда в несколько десятилетий, а то и в век. Как правило, годом основания принято считать первое упоминание в достоверных исторических летописях или других документах.

Но такой подход относится не ко всем историкам. Например, в Армении умудряются установить время основания города с точностью до нескольких дней (что само по себе нереально – город строится не за один-два дня и даже не за один-два года). Так, они утверждают, что крепость Эрибуни, с которой началась история города Эривани (нынешний Ереван), была основана в 782 г. аж до нашей эры. Причем им известна даже точная дата основания крепости – 13-14 октября.

Такую точную дату они будто бы прочитали на якобы найденной в окрестностях Еревана плиты с клинописной надписью, которую, по их словам, им удалось расшифровать. Судя по якобы расшифрованной надписи, крепость Эребуни основал урартский царь Аргишти.

Любой современный историк уже давно знает, что царство Урарту к Армении не имеет никакого отношения, но армянские историки упорно цепляются за это сомнительное «родство» двух культур. В 1968 г. они с помпой отметили «юбилей»: Еревану 2750 лет! И даже приурочили к 13-14 октября день города. Дав таким образом понять миру, что Ереван – чуть ли самый древний город в Европе, если не в мире, а такие города, как Рим, Иерусалим, Конья, Дамаск по сравнению с Ереваном – вовсе не такие уж и древние.

Возможно, профессиональные армянские историки и поостереглись бы с точностью до дня датировать основание того или иного города, но кто их спрашивает? В дело вступают политтехнологи. И им совершенно невдомек, что такими заявлениями они смешат мировое историческое сообщество.

Прежде всего, ученые-историки знают: датировка древних надписей – дело архисложное. Сначала полустертую клинопись надо восстановить. Затем – расшифровать, прочитать, перевести на современный язык. И только потом соотнести древний календарь с современным.

О том, чтобы установить дату постройки крепости с точностью до дня, не может быть и речи, тем более что такие точные даты в древности, как правило, и не фиксировали. Да и прочитать, что на древней плите было написано именно «Эребуни», тоже не так-то просто. Гласные буквы в клинописи часто пропускались, и разобрав там буквы «Р», «Б» и «Н», рановато восклицать, что это именно «Эребуни», а не, скажем, «Ирпуни».

Историки бы, может, и не восклицали – восклицают политтехнологи. Достаточно от имени исторической науки громко заявить о сногсшибательном открытии в истории, и малообразованная часть населения с радостью подхватит парадоксальную новость. СМИ ее растиражируют, придав ей, таким образом, вид достоверной информации. Профессиональные ученые, конечно, такую фальшивку не воспримут, но этого и не требуется.

Откуда же взялась эта дата – 13-14 октября? Почему армянские фальсификаторы остановились именно на ней? Почему не был объявлен месяцем основания Эребуни январь, май или сентябрь? Историки считают, что армянские фальсификаторы, сочиняя дату основания Эребуни, сочинили только отчасти, невольно проговорившись о подлинных событиях в истории Эривани.

Дело в том, что в 1827 г. после долгой осады русскими войсками пала азербайджанская Эриванская крепость. Случилось это 1 октября, т.е. по новому стилю 14 октября. И именно после падения азербайджанской Эривани началась история Эривани армянской – за счет переселения на земли Эриванского ханства армян из Османской Империи и Персии. События давно минувших дней мировой общественности неизвестны или давно забыты, и политтехнологи, воспользовавшись этой забывчивостью или вообще невежеством, начали переписывать историю.

А что же говорят проверенные архивные источники? В «Книге путешествий» авторитетного турецкого ученого-путешественника XVII в. Эвлия Челеби написано: «В 910 г. хиджры, (1504 г.) Сефевидский Шах Исмаил (Шах Исмаил Хатаи) поручил своему полководцу Реван кули хану строительство крепости. Она была построена на юго-восточной стороне реки Занги за семь лет из камня и кирпича. Крепость красивая, хоть и одноярусная».

Эта крепость, давшая начало городу Эривани (позднее – Еревану), была очень серьезным оборонным стратегическим сооружением на стыке Османской и Сефевидской империй. В течение долгого периода крепость играла очень важную роль в регионе, где веками жили азербайджанские тюрки. Город расширялся, отстраивался, здесь возводились мечети, караван-сараи, дворцы, бани, жилые дома. Архитектуру Эривани современники признавали уникальной.

После того, как Эриванская крепость была взята русской армией, это оборонительное сооружение разбирать и разрушать не торопились. Город начали «подтачивать» изнутри – тем самым переселением армян из Османской империи и Персии. Вызвав тем самым неизбежный отток оттуда коренного азербайджанского населения.

Но есть немые свидетели прошлого – архитектурные сооружения: мечети, караван-сараи и прочее, что свидетельствует о тюркском мусульманском прошлом города. Эти архитектурные сооружения просто приходили в запустение и разрушались от времени. Либо их уничтожали сознательно.

Показательно, что такое пренебрежение к великолепным памятникам истории и культуры возмущало в Российской империи многих. Из переписки 1903-1913 гг. между Императорским московским археологическим обществом и Кавказским наместничеством, Эриванским губернатором и начальником Инженерного округа Эривани становится видна вся картина плачевного состояния Эриванского дворца и его построек.

Инспекцию состояния архитектурных памятников Эривани было поручено провести российскому академику, всемирно известному ученому Николаю Марру. Состояние Эривани привело его в ужас.

Н.Марр отмечал:

«Все эти памятники могли быть сохранены прекрасно. Можно и следует сохранить теперь то, что осталось: в археологии и развалины имеют громадное значение, но, быть может, окажутся средства предотвратить окончательное разрушение. Прежде всего нужна охрана: ограда (частью имеется с воротами), сторож и недопущение разноса и загрязнения. Помимо чисто научного значения перечисленных памятников следовало бы иметь в виду и иные, с государственной точки зрения не менее важные, интересы.

Престиж России, как западной цивилизованной страны, требует того, что если нельзя ее именем ничего творить славного на восточно-культурной окраине по части культурных предприятий, то, по крайней мере, не бесславить ее как разрушительницу. Такое требование чести лишь усиливается нахождением памятников в пунктах со значительным мусульманским населением (т.е. в городе Эривани), причем в ближайшем соседстве с Персией и Турцией. Бережное отношение, в частности к Сардарскому дворцу, диктуется и памятью о русском императоре (т.е. Николае I, который в 1837 г. побывал в Эривани и оставался в Сардарском дворце) и русском писателе (т.е. А.С. Грибоедове, комедия которого «Горе от ума» единственный раз прижизненно с его участием была поставлена в Сардарском дворце)…».

Н.Марр подчеркивал: сохранение культурного наследия народов, населяющих территорию России, будет только способствовать ее престижу. И то, что прославленный академик использовал такие сильные выражения, как «разрушение», «разнос», «загрязнение», показывает, как относились к этому наследию и «прихватизировавшие» город армянские переселенцы, и подкупленные ими царские чиновники.

Слова, произнесенные академиком Н.Марром о том, что «очевидно, мы имеем дело с систематическим разрушением местных древностей. Эта разрушительная деятельность заметает постепенно в конце следы менее видных, но не менее научно интересных древностей», оказались, к сожалению, прозорливыми…

И даже когда в начале XX в. лично по указанию российского императора Николая II была сделана попытка реставрировать Эриванскую крепость, откровенный саботаж Кавказского наместничества и властей Эривани не позволили провести тогда реставрацию ханского дворца. Более того, по распоряжению местного губернатора В.Ф. Тизенгаузена в 1913 г. дворец и крепость начали разбирать.

Но это было только начало трагедии. Уже через несколько лет начинается распад царской России, и, воспользовавшись хаосом, дашнаки устраивают кровавую резню коренного азербайджанского населения на территории исторического Азербайджана, где позднее стала располагаться Армения. Но и этого мало. Уже после установления советской власти, к 1930-1940-м гг. маховик разрушений исторической застройки Эривани, переименованной в Ереван, принимает прямо-таки космические масштабы. Остатки Сардарского дворца и крепости, например, были полностью снесены, уступив место коньячному заводу.

Одновременно с вытеснением коренного азербайджанского населения, был дан старт «реконструкции» Еревана, под соусом которой разрушалась практически вся его историческая застройка. А вместо подлинной истории города начали усиленно создавать мифы, направленные на ее «арменизацию» и «удревнение» – чтобы «доказать», будто бы «древние армяне», «криптоармяне» и т.п. появились здесь раньше истинных основателей и хозяев города – тюрок-азербайджанцев.

Началась эта кампания еще в 1950-е гг. по заданию советского правительства. Тогда-то вблизи Еревана «случайно», но очень своевременно, и была сделана «сенсационная находка». Археологи во всех смыслах «откопали» клинописный камень якобы времен урартского царя Аргишти, в котором тот якобы и указал точную дату закладки мифического Эребуни.

На месте начались лихорадочные раскопки, и вот уже в 1968 г. состоялось открытие музейного комплекса «Эребуни». Для пущего престижа пригласили и ведущих советских ученых. Только не рассчитали, что на ученых трудно произвести впечатление дешевой бутафорией.

Так, среди участников мероприятия оказался академик Академии наук СССР Исаак Израилевич Минц – величина номер один в советской исторической науке, ученый с мировым именем. Его, конечно же, привезли на место раскопок, где уже красовалась «воссозданная крепость Эребуни». И здесь академик Минц спросил: «А что это за постройки и фигуры здесь – кто их установил? – И уточнил: «Это оригиналы?».

Чиновники от истории оказались в замешательстве. Сказать «да» было рискованно: такой ученый, как Минц, с легкостью распознал бы фальшивку. Пришлось признаваться: «Нет, это мы сами тут установили наподобие тех, что были в древней Ассирии и Вавилоне». Минц промолчал, но во время банкета после конференции сказал, что отсутствие фактов древности при раскопках Эребуни открывает большое поле для фантазии. Армянские ученые, конечно же, обиделись, но вынуждены были молчать.

Тем более что академик Минц, для которого историческая правда была выше бытовых понятий «неудобно», «неловко», прямо заявил, что у него сложилось впечатление об отсутствии у армянской науки реальных доказательств древности Еревана. Армянские коллеги пытались тогда убедить его, что это, мол, просто временная бутафория для туристов…

И над примитивизмом ереванских фальшивок можно было бы посмеяться, если бы вся эта кампания не была бы частью стратегии ереванских националистов по «приармяниванию» чужих земель. Если бы эта стратегия не привела бы к национальной катастрофе для самой же Армении, бедной, зажатой, отлученной от региональных экономических и инфраструктурных проектов, откуда люди уходили даже пешком по железнодорожным путям. И если бы армянская агрессия не стоила странам региона десятков тысяч убитых.